С больной племянницы деньги требовать – это дно?

Рассказ Ирины

У меня есть инвалидность и диагноз, звучащий, скорее, как приговор: ДЦП. Не слишком тяжелая форма, да и болезнь моя мама не запускала с самого начала.

Я вовремя получала лечение, регулярно обследовалась и старалась выполнять все рекомендации докторов. Мы с мамой живем в частном доме, я абсолютно дееспособная, только испытываю понятные трудности с передвижением, точнее мне нужна специальная обувь, ну и иногда бывают “плохие” дни, когда болезнь дает о себе знать сильнее обычного.

Знаете, мне нелегко пришлось в детстве, все же неприятно осознавать, что ты не такая, как все. Были и такие, кто пальцем показывал, “жалельщики” всех мастей. Находились и те, кто пытался самоутвердиться за счет насмешек надо мной.

-Выросла эгоисткой, черствой, грубой, – всегда высказывал моей маме ее брат Ярослав, мой дядя, – она себя теперь центром вселенной считает и слишком высокого о себе мнения.

Это да, когда не позволяешь о себя вытирать ноги, то сразу переходишь в разряд “слишком наглых эгоисток”. Впрочем, отчасти дядя прав, я высокого о себе мнения. Пришлось как-то компенсировать мнение обо мне окружающих.

Спасибо маме, я хорошо и модно одета, мне досталась эффектная внешность, так что если бы не диагноз… По мнению дядюшки я должна сидеть в уголке, точить слезы и не высовываться. Мир – не для нас, увы.

-Я сегодня себя неважно чувствую, – пожаловалась однажды мама, – голова сильно болит.

Я настояла, чтобы мама позвонила своему брату и поехала в больницу. И не зря: успели вовремя, у мамы приключился инсульт, если бы промедлили, были бы последствия. А так, врачи дают прогнозы на полное восстановление.

-Дядя с женой тебе помогут, – сказала мама, которую госпитализировали.

Будь я здорова, вмешательство и помощь родственников не понадобились, но как раз в это время у меня было обострение, а живем мы с мамой в частном доме, мне одной было не управиться.

-Да что ты, – ласково остановила меня жена дяди, – лежи, конечно мы все сделаем, не волнуйся, поправляйся сама. Мать пусть на ноги становится, не думай даже ни о чем.

Родственники были неожиданно ласковыми, даже дядя меня не пытался учить жизни и критиковать, как делал это всегда. Так было несколько дней, они приходили утром и вечером, помогали, а потом настойчиво стали требовать, чтобы я отдала им свои сбережения: дескать, уход за мной, мамой и домом стоит денег.

У меня было около 80 тысяч, скопленных с пенсии. И я отказалась отдавать деньги родственничкам. Тогда и услышала:

-Или ты молчишь и не отговариваешься нам, или мы больше не придем, рассчитывай на себя, никто не обязан тебя тащить и еще выслушивать от тебя всякое! И матери не названивай, ей сейчас не до этого. Не мотай нервы человеку, дай ей восстановиться. У нас просто нет средств содержать тебя с твоими запросами.

А я всего лишь несколько раз позвонила, ведь мама нормально себя чувствует, я и смех слышала в ее палате. Я тетку с дядькой просто послала, никаких денег им не отдала.

Сама со всем справилась, мне снова стало лучше, так что перестали они приходить и фиг с ними. Мама? Мама выписалась. Я ей ни слова не сказала о ее любимых родственниках. Если сама не видит, зачем мне говорить? У нее “братик Ярик” с языка не сходит!

Рассказ дяди, Ярослава Владимировича

К сестре Любе я в тот день едва успел. Она же до последнего думала о своей дочери, а не о себе. Хотя я неоднократно ей говорил, что нельзя Ирину так сильно баловать и в попу ей дуть.

Она не лежачая, взрослая уже, пенсию получает, подрабатывает в интернете, но хоть бы раз матери денег на хозяйство дала. Нет же. Копит для себя. Считает, что все должно вращаться вокруг нее, бедной больной девочки. И луна, и звезды, и родственники.

К матери всю жизнь относилась потребительски, грубила, хамила. Она ей нужна как прислуга. Мы с женой, когда Люба в больницу легла, каждый день к Ирине ходили.

Как нас встречали? Сделай это, купи то и иди на фиг, я сама знаю, как жить! А деньги… Мы не миллионеры, сестре в больницу продукты, лекарства нужны, у самих у нас тоже дом и дети, а Ирина капризничает: то не буду, это тоже.

А потом и вовсе заявила:

-Мать там в больнице отдыхает, я знаю. Не так уж ей и плохо, разговаривает же она со мной нормально! Я тут одна сижу целыми днями и мучаюсь, а она лежит в свое удовольствие! За ней там уход, ей забота, а мне что?

-Ирина, – сказала племяннице моя жена, – тебе не стыдно? Мама жизнь положила на тебя, представь, что было бы, если бы ее тряхнуло сильнее? Как бы ты выжила? Не звони, не мотай нервы матери!

За такие слова моя жена была послана Ириной матом. Ну тогда и мы сказали: выбирай, или ведешь себя, как положено, или сиди одна. Мы тоже не на помойке себя нашли.

Притихла Ирина, больше не ругалась с нами, но денег не дала. Все, что необходимо, мы с женой на свои покупали.

-Сейчас Люба вернется из больницы, – опасалась моя жена, – Ирина ей такого про нас наговорит, что мать опять сляжет. Она же у нее одна, “бедная девочка”, свет в окошке.

Но Ирина промолчала. Гордая. Ни слова про наши ссоры Любе не сказала. Только меня спросила:

-Не стыдно ли тебе было деньги пытаться отобрать у инвалида с ДЦП?

-А тебе не стыдно было говорить, что мать в больнице отдыхает в тепле и заботе? – спросил я племянницу.

Вот такую историю рассказала читательница, назову ее ДДК. А вы на чьей стороне в этой ситуации?